Шри Махадэва Ади Нидана |  СТИХИ 2012 года

СТИХИ 2012 года


2012

Играй Вдохновенно
Маршал
Маричи
Картофелина
Под диваном
Империи Гибнут
Камыши
Восьмой день
Главные
Руки-Стрелки-Циферблат
Умом Россию не обнять,
То…
Ады
Над Филдом
Танец Мотыльков
Перламутровые Тибы
Доверие
Скользкие Комья Чернозема
Осенний Ветер
По прежнему…
Эмоционально-Эстетический Ряд
Не усну…
Теперь душа в Стеклопакете…
Травы молчания
Которая Ложь?
Мне невдомек
Напрасно…
Шепнув…
Гамак
Кафель
Над Холмами Тревог
Лотосные Стопы Королевы
Самурайское
Скакалка и Асфальт
Летний Вечер
Фрагментарно
Осенний Маркер
Сокрытость Реестра
Чтобы смыть…
Кровавый Пир
Жара
Беспринципно
Rock-n-Roll
Эллинги
Три
Пальцы и Канифоль
Морской бой
У стены плача
Дорога уходит в Ничто…
Тучка и Котенок
Царица Савская
Ноготь
График Ласки
Портрет Истинного деточки
Хоботы
Дождь по Косой
Широчайшие Мышцы Спины
Аста-Чала
Восточная Бесконечность
Гита
Вдоль Лагуны
Шествие Масок
Зачем?
Крупный Аспект
Соединительный Шнур
Книжный Стеллаж
Узкий Кролик
Широкий Кролик
Средний Кролик
Пир во Время…
Очень Холодная Погода
Жестяная Банка в Колизее
Флисовый Плед
Выцветшая Стена
Моя Курукшетра
Кенгурятина в Соусе
Компьютерная Мышь
Избыточные Мощности, или Пре-Космическая Сиська
Пыльным облаком по дороге.


Играй Вдохновенно

Полы — Отциклюй,
Не сбивая Дыхания
С Ритма.
И Щели,
Меж,
Старой Стеною
И…
Плинтусом Новым
Обла-Благородь
До…
Высот… Запредельных
Эстетства:
Подранным Носком
Или
Массой Надежной
В Составе Которой —
Ноль, Пять Ацетона,
Колготок Клубок,
Пластмассовой Стружки —
Пригоршня,
Лежащей в Ладонях
Моторно-Костлявых.

Легко восседая
На
Троне Газетном
Из
Старых Подшивок
Вестей Прошлогодних
И
Свернутой Шубы
Русачьей Породы.
Вдыхай Аромат
Нафталиновой Пыли,
Играя Мозгами,
В…
Сртастях…
Как Ван Клиберн,
Возможно, и Клайберн,
А… Бог Его Знает…

Играй Вдохновенно!!!
Гоняя в… Пустых
Переулках Извилин
Старинные Ноты
По…
Нотному Стану,
И,
В Страстной Запарке,
Смотри, не попутай
Его с Зерновым
Из Прошлого Века…

А, впрочем,
Как знаешь…
Но лучше —
Циклюй…


Маршал

Частоколом Зубы ―
В Шар, Яблочный.
По Лицу ―
Дождем, Соковым.
На Коне
В Яблоках ―
Герой Маршал
Грыз Штрифель
С Боком Полосатым.

И Вонзались
Зубы в Плод,
Как Пули
В Тело…
Маршал Хмуро Небо
Взглядом Буравил;
Сердце Его,
Как Камень Горячий,
Плавилось Болью
За Тех,
Кто Звездой,
Крестом или Холмиком
Застыл в Поле…


Маричи

Между Сознанием Звезд и Их Движением
Существует Постоянная Тождественность
На Уровне Действий и Взаимодействий.
Сознание Светил Формирует Эволюционное
Равенство и Функциональность.
Выраженные, как Единообразие;
То есть Признак Разума Формируется
Через Самотождественное Действие.
Природа Звезд Такова,
Что в Своей Самореализации,
Они Создают Хороводы,
Которые Прекрасней и Величественней
Всех Хороводов Мира.

Между Иронией И Драмой Все Семь Сестер
Небесных — Саптарши, отдали Первенство — Одной
По Имени Маричи, Особенность Которой Стер
План Вечного Раздела на Троих Предвечной Стороной.

Посредницей меж Первой и Аксиомой Солнца,
Которое По-Семь Все Повторило как по Кальке,
Но со Второй Попытки. И, распахнув Небесные Оконца
Впустило Моря Шум и Шепот Волн, стекающий по Гальке.

И Одиночество Мое, среди Угасших Звезд
Водило Хоровод из Огненной Листвы…


Картофелина

Лежим, как Котлетки, на Спинках, в Тарелочке.
Вокруг — Одеяла — Гарнирчиком скомканы.
И Тельце твое, подобно Конфеточке,
И Линии Губ — Ехидно Изломаны.

А Ворон — Весь Угольный, По Полю Черному
Лапочкой Скрюченной футболит Картошину.
Нет Смысла в Стезе, Судьбой Обреченному
На Сгнивший Картофель и Камень с Горошину


Под диваном

В Углу Пух у нас Копится, Постепенно.
Не Метем, Лень Такая, как у Ленивца.
На Немытом Полу, Нежно, Нетленно —
Пыль Пуховая, Серая, как Рукавица.

Но не только в Углу, под Диваном Тоже —
Из Лохмотьев Мелких — Какая-то Гадость.
Кто-то, видно, Тайно выстроил Ложе,
Для Себя, и Другим — на Радость.


Империи Гибнут

Империи Гибнут — Вот Повод Для Тризны.
Под Царскими Ложами Утки Белеют…
И Лики Царей, Так По-Детски, Капризны,
От Страха и Пота — Степенно Немеют.


Камыши

В Ручках Сохнут Стержни, Качество Пасты — Неважное;
Перепачканы Пальцы, Грязь под Ногтями.
Пулеметный Ритм Сердца; Камыши, — Болотно-Овражные,
Племя — Странного Вида, Растоптанное Ступнями,
Одетыми в Кеды Белого Цвета,
В Августе, Ночью, в Тишине
Когда, на Самом Исходе Лета
Тоска — Волчицей, при Полной Луне
Фальцетом Резанет по Забору
И Зубы от Звука Сводит,
Но Невдомек Волчьему Хору:
Что во мне Стаей Бродит
Бессонница Танца Боли,
Резкой, как Свист Голубятника…
Но в Ручках Сохнут Стержни, и Воли
В Ночи — Нет, для Жильцов Курятника.


Восьмой день

Посвящается Мин Танаке

Носы Горбатые, Сухие, Нюхают Плоть Мою,
Которая Тает, Как Снежный Ком Под Лучами,
Оглохшего от Шума Ручьев Солнца, И я Стою
На Перегоне Между Сном И Явью, Давясь Харчами,
Брошенными Жизнью, Поутру, Среди Свечей Погасших,
Оплывших Жиром Слез Своих, Сгинувших в Свете,
В Белизне Шумного Дня, От Работы Уставших;
От Работы По Распаду Телесному С Улыбкой В Привете.
Луч Кается, Как Юный Паж, Увидевший Запретный
Кусок Части Тела Молодой Королевы; Он Глаза ― В Пол,
Чтобы Страсть Свою Рассеять, Но Взгляд Ответный
Самой Королевы и Страсть ― По Анфиладам… И Стол
С Яствами ― Не Прельщает, Только Стан Ее Величества
Носы Горбатые и Сухие Нюхают, Плоть Провожая…
И Взгляды Бродят По Шее и Плечам, Но для Количества:
Взглядов Зорких Нужно Больше, И Светило, Лучи Умножая,
Уже, Вперед Глядя, Готово Создать Электричество.


Главные

Те, Кто — Главные, Не Пойте Песен Боевых,
Те, — Не Главные, Вас Перепоют Снова.
И, Как Всегда, Они — На Лимите, Без Чаевых.
Главных Освободят От Оков Большого Улова,
И, Главными Станут, И Все — Повторится:
Другие, Не Главные — С Сосками, В Люльках,
Еще Не Умеют Даже Умыться,
Но Гнут Свою Линию, Только В Бирюльках.


Руки-Стрелки-Циферблат

Глаза жуют Один и Тот Же Круг,
А по Нему, как Псы, несутся Стрелки;
Но, Невдомек Глазам, что Этот Белый Луг,
Жизнь разделил на До и После Сделки.

Той Сделки, что открыла только Щель
Меж Простыней и Рваным Одеялом.
С Подушки — Мысли, словно Грязный Сель,
И лишь Слеза — Кристаллом Минерала.

А Воздух, липнет, словно Жидкий Мед,
Так Приторен, что хочется плеваться.
И Острый Взгляд, холодный, будто Лед,
И Циферблат в, Боящихся разжаться,

Руках, застывших в Позе Вероломства,
Не знавших Боли, только Страсть Утех;
Руках, творящих Жизнь, но без Потомства,
Как Поле Циферблата, — Без Огрех.


***

Умом Россию не обнять,
Аршином общим не забанить.
Какой длины быть должен ум,
У всех народов в мире этом,
Чтобы, обняв Ее, родную,
Прижать к Грудине Мировой,
Но суждено одной лишь Ей
Всех тупо банить, молчаливо.


То…

Или спать, или ТО,..
Но чтобы ОНО, свершилось,
Кто-то должен — рискнуть:
Первым начать безрассудно,
Вбросив Плотскую Форму
В чьи-то Формулы Страсти.
Но позабыв Их решенье
Не сможет Клубок развязать,
Скрученный Бредом Желаний.
Лишь только Туманное Утро
Сможет распутать Сплетенные Нити,
А может и нет…
И только Горячие Взгляды Дневного Светила
Начнут иссушать Мокрые Нити;
Рассохнется Страсть
И станет похожей на Корку,
Грязную Серую Корку
Бывшего Дна Глубокой Реки,
Под названьем Любовь.


Ады

Кидался Небосвод Кусками Красных Солнц,
И плавилась Земля в Мартене Артобстрела.
В Ушах вопила Боль, как Одинокий Кронц,
Атакой в Горизонт, дымясь, врезалась Стела.

И рвался Край Земли под Бременем Оков,
Лохмотья разметав по Лицам Тех, Кто Спал.
Но только Хитрый Шут, Обилию Основ,
В Сонливых Областях Достойных Обучал.


Над Филдом

Рвать поздно Ором Рот.
Conguista в Мексику — ввинтилась.
Страсть — судорожно, наоборот,
Спортивной Темой — подавилась.
На Филдах зеленых, как Глаза
Кошачьи Женщин, зовущие
В Нежную Сласть, где Тормоза
Не нужны, и, Силами Неимущих —
Замки, в Небо, из Бирюзы;
Не Камня, нет — Небесных Полос,
Сплетая Их из Прутьев Лозы,
Гибких, как Радуги Рос
Над Филдом, после Слез Небесных,
Где Свободой Смеются Луга,
Щекоча Стопы Скал Отвесных,
На которых томятся Снега.


Танец Мотыльков

Глазницы — пустынны и только Кровавые Слезы
Сползают тихим Ручьем, а Воды Реки
Становятся Цвета — Бордо; и Белые Розы
Темнеют от Боли. Лишь в Танце дрожат Мотыльки.
Их Крылья Мелькают над Жерлом Ночного Вулкана,
Кричащего Пастью Огня Песнь Суровых Напутствий.
Их Танец — как Смерть, как Застывшая Рана
В пробитой Железной Кольчуге Присутствий
Зрачков Глаз Потухших, когда-то Блиставших
В Расщелинах Жизни под Плотским Покровом,
В Полях Лабиринтов, безмерно уставших,
Молящих Беззвучным Застенчивым Словом.


Перламутровые Тибы

Перламутровые Ногти Золотого Манекена
Колупают нежно Краску Старой Грязной Батареи.
Перламутровые Гу-Бы, рассыпая нежно Ласку,
Поцелуй послали жаркий Смельчаку на Скользкой Рее,
Мокрой, шаткой и разбитой Кулаками Океана,
Слегка, справа, расщепленной от ударов Посейдона
И прибитой Старой Ручной от Молочного Бидона.
Пальцы — Стынут! Ногти — Гнутся! Он не стриг их
Сорок Суток. Ногти режут Плоть Ладоней,
Оставляя Оттиск Линий, будто Знаки на Заборе,
Для Разведчиков на Деле и боящихся раскрыться.
Только Волны лижут Груди постаревшей Каравеллы,
А, слегка подгнивший Парус, продолжает молча рваться,
И Команда точно знает, что пора Ей — собираться…


Доверие

Доверие — Осколок Льда,
Пронзивший Сердце, как Стрела;
Упавшая с Небес — Беда,
Что Черной Меткою Легла
На Все, что было Прежде,
И наводя Курсор на Место
В Своей Уверенной Надежде.
Мои Поступки, как у Престо,
А Мысли склеились как Тесто.


Скользкие Комья Чернозема

Кого хоронишь, Друг?
Любовь хороню…
И скользкие Комья Чернозема
Падают на Позолоченную Крышку Гроба.
Мой Друг,
Мы Все Там будем…
Любовь не исключение…
Она тоже умирает,
Потому что не выдерживает Испытаний.
А как же мы?
Мы — остаемся…
Остаемся одинокие и забытые,
Чтобы Жить в Тени других,
Тени их Любви,
С Налетом Горечи…
А как же — другие?
Когда их Любовь — Умрет,
Они придут к нам,
Побитые и в слезах,
Обманутые и опустошенные,
С Петлей на шее,
Вместо Ясного Взора…
И тогда для них,
Как и для нас, Нелюбимых,
Откроется Тайна Любви,
Под названием Вечность…


Осенний Ветер

Стол, Комната, Мольберт, Стакан,
В Углу ― Флаконы от Пинена.
Напротив, в Окнах ― Ресторан,
А на Вертушке ― Штраус, Вена.

Стоят Гармошкою Холсты,
Осенний Ветер Душу Гложет,
И в Зеркале теперь не ты,
Другие Губы Взгляд Тревожат.

А я стою перед Мольбертом,
Пытаясь Жизнь начать Сначала.
Мой Утлый Челн ― Пустым Конвертом,
Есть только Путь, но нет Причала.


По прежнему…

И Одиночество Мое распалось на Эоны,
На Каждом оставляя по Отметке.
Меняются лишь Лица и Притоны,
Меняются лишь Двери и Колонны,
Меняются лишь Окна и Фронтоны,
Но Все по-прежнему — в Звериной Клетке.

Терзает Майа Нежный Сон Поэтов,
Глумясь над Заревом в Победных Криках.
Меняются лишь Образы Поэтов,
Меняются лишь Взоры без Ответов,
Меняются лишь Краски у Рассветов,
Но Все по-прежнему — Пятном на Чистых Ликах.

С Пустой Мольбой и Взглядом без Тоски о Прошлом,
Ломает Время Стену, что Была Опорой, как Казалось.
В Слезах Глазницы Вечных Башен в Розарии Роскошном,
Но Запах Вечных Роз — Солгал, и Все — Распалось.


Эмоционально-Эстетический Ряд

Я рвал в Клочья Скуку и Мысли,
Посыпая Лицо Пеплом Страсти;
Но в Холодных Чанах Чувства кисли
И плутал Запашок Испарений Власти.

В Наковальнях — Звон от Лихих Ударов
Городьбою — Сны закрывают Поле.
Ноздри бодро — вширь от Густых Наваров,
Трав, Цветов, да Сомнений в Воле.

Прядь Волос Седых — гонит Ветер Травы.
По Ногам скользит Сиреневой Тенью.
И Ладони — Вниз, разрушая Нравы,
А Колени — Вверх, растомившись Ленью.


Не усну…

У Ног ― Тройник Шестью Глазами Зрит
Всемирность Потолка Балконного Пространства.
Мой Взгляд блуждает по Бедру Жены,
Склонившейся над Компом, в Призывной Позе,
Забыв о Власти Позы надо мною.

Но, в Этот Миг, я ― Стоек, Непорочен и,
Как Архат, витаю в Сферах Наднебесных,
Глумясь над Слабостью оставшихся в Равнинах.
И не укрывшихся от Страха и Печали.

Я Страсть ищу, для них, не для себя,
Ищу в Местах, где Боль Ее укрыла,
Где растворились Взгляды Кислых Лиц,
Где Графика Насупленных Бровей
Ломается, как Стебель Тростника под Ветром,
Забывшим Совесть, от Щенячьего Восторга.

Я в Корень зрю, но Бедра выше Корня,
А Мир горит в Экстазе Поцелуя…
И хнычут Небеса, сползая Каплей по Окну,
Прозрачность потерявшему давно.
Колени, Бедра… не усну …


Теперь душа в Стеклопакете…

Размеренно иду по Лезвию Ножа
И Левой, соскользнув, ступаю в Маргарин…

Шныряет Вата по Парсекам Пищевода,
Лютуют Доши словно Вепрь во Время Гона;
И Пузо Дирижаблем, раздуваясь,
Колышется на Двух Корявых Сваях.
Все потеряло Эластичность;
И ломит и в Плечах, и в Бронхах…

Играли в Жизнь мы все в Былые Годы,
Потом Аборт Ей сделали тихонько.
Теперь едим для Пользы Углеводы…
Теперь Душа в Стеклопакете…

Но Время пришло, Время «Фирменной Страсти»,
Что разрывает Пространство на Части.
Осень. Нежные Грезы херачат опять
По Асфальту Дождем…
Зомби не спят,
Бродят в Холодной Ночи.
И, натыкаясь на Пьяные Взгляды
В Платьицах-Майках
Разного Цвета и Тона.

И Словоблудливым Потоком льется
Винный Ручеек меж Камней и
Между Сосен, тихо прячась,
Как Хорек,
Бормоча Себе под Нос.

В течение ВСЕЙ СВОЕЙ ЖИЗНИ,
Я точил Черенки для Лопат,
Но пришел Херувим Кудрявый,
И промолвил: Послушай-ка, Брат?!
У Нас на Небесной Стройке…

Пойду, покаюсь, может станет легче;
Грешу, как всуе Фирменная Блядь.
Мне дал совет знакомый в Храме Певчий:
«Покайся, Брат, потом греши опять…»

Падали Черные Листья,
Ржали безрадостно Кони.
Только в Глазах Бескорыстья
Молча светились, играя, Слезы Росы.
И Тихим Камушком скатилась Боль
В Траву у Дороги…

Спасибо вам, что вас когда-нибудь не будет,
И я не буду видеть вас во Всем…

Плугом по Нервам, взрыхляя остатки Тепла;
Блеклой Палитрой Коснувшись Усталости Глаз;
Жалом Алмазным, пронзая Нагие Тела
Жалких Осин, Скорпион…

Я — Пешкой по Миру Курьезному в Клеточку…

Обпиться Сока Томатного, ботнуться спать,
Чтобы Сетка Кровати Железной Лопнула
Под давлением Мышц Ягодичных Жены.
А я — Сверху, взлетаю до Люстры Хрустальной,
И, снова, пикирую вниз.


Травы молчания

За Усталым Лесом, за Седой Горой —
Звуки Боли парят над Травами Молчания.
Ветер, слегка нагловато, пытается Их
Пробудить к Творческой Жизни.
Но молчат Звуки Боли, околдованные
Травами Молчания. И тает Сила Ветра —
Он рвется к Горизонту, туда,
Где пылают Искры Ночных Костров,
Осыпая Светом Жизни Стройные Тела и Лики
Тех, кто остался и выжил в
Вихре Танца Урагана Событий,
Сломавшего Судьбы и Города…
Они Все заново выстроили Свои Дороги,
Пошли по Ним молча и безропотно,
Как положено В Начале Времен,
До Новой Точки Отсчета, до Которой —
Тысячи Лет, а может и больше.
Кто-то из Них к Ней придет.
Придут не Все. Кто-то вернется.
И Небо скажет Тем, Дошедшим:
«Не зря Я Вас укрываю Дождями
И Звездами…»


Которая Ложь?

Сложи Все Табу на Свободу в Поленницу возле Сарая;
Сложи Все Табу на Любовь в Поленницу возле Забора.
Которое Небо Зарею укроет Себя, замирая?
Которое Солнце последним Лучом без разбора..?

Сложи Все Табу на Волю в Поленницу возле Оврага;
Сложи Все Табу на Слова в Поленницу возле Дороги.
Которое Слово промоет циничная Драга?
Которая Воля пробудит уставшие Ноги?

Сложи Все Табу на Горе из Речного Песка;
Сложи Все Табу на Траве у Колонны забытой.
Которое Сердце заноет, как Ночью Тоска?
Которая Ложь у Надежды разбитой..?


Мне невдомек

Чей Замысел ласкает мою Мысль?
Чей Замысел ласкает мое Тело?
Чей Замысел стирает Камни в Пыль?
Чей Замысел дарует как-то смело,
И подло отбирает мой Успех,
В Лицо бросая жесткие Слова?
Мне невдомек, в Чем выражен Мой Грех,
Мне невдомек, зачем нужна Молва
О Тайне Той, Которую я скрыл
От Глаз пустых, которым мой упрек;
Но за Чертою, за Которой Был,
Раздул я свой Горящий Уголек.


Напрасно…

Напрасно гнется Линия Плеча;
Напрасно гнется Линия Судьбы;
Напрасно гнется Линия Бровей.
Не гнется только Линия Луча,
Светящего на Линию Мольбы;
Но гнется нежно Линия Локтей,
Касаясь Стана — Формулы Любви.


Шепнув…

Снегом Сердца укрой Слезы,
Преврати Их в Белый Камень.
Раствори в Них Пустые Грезы,
Окропи Ими Лед и Пламень;
А потом Бурной Рекою
Их пусти между Нежных Ликов,
И, шепнув, Им вослед с Тоскою —
Отпусти Их без Лишних Криков.


Гамак

Усталый Гамак, с растянутыми Боками,
Колышется вяло, как Брюхо Рептилии.
Панцирь — помят. Его Кулаками
Лупили Века, в Чванливом Бессилии.

Ячеистость Тела спутана Временем:
Тысячи Грыж и Рвань Сухожилий.
На Сердце Его, Усталым Бременем,
Память легла, о Других Рептилиях.


Кафель

Кто клал Этот Кафель…
Неровно, Плитку … не Кирпичной Кладкой?
Гуляют Смещения Сотами Вафель.
Я тру Ступнями по Плитке Украдкой.
Гладкость Плитки, как Гладкость Мозга Народных Героев;
В Пазы — Грязь, въелась, как Вера в Верность Истории;
Кто-то Цифры завышает, как Размер Удоев —
В Те, прежние Времена, на Своей и Чужой Территории.
А кто-то уже Все завысил до Размеров Космических
Растерялся и плачет, сморкаясь в Рваный Носок,
Ревет, забыв о Понятиях Дидактических,
О Тех, Которые по Карнизу Теории Быта — скок…скок…


Над Холмами Тревог

Мировое Кольцо Дурноты-Тошноты
И Бессонных Ночей под Угрюмый Вокал
Ветряного Контральто над расхлябанной
Дверью Сырого Подъезда.
Я в Дозорах Своих не найдя Правоты,
Жизнь увел на Забытый Вокзал,
Чтобы спрятать Ее
От Пустого Наезда.
Но вихляется Путь, Долгожданный Успех
Не является в Нужное Время,
И стирается Мысль, вот опять как на Грех
И рождается Хилое Племя
Возлияний пустых, развращенных Судьбой,
Разбросавшей Цветы по Кюветам Дорог,
Только мечется Блик от Луча над Тобой,
Что был послан из Вне над Холмами Тревог.
Растворяется Боль во Вселенской Любви,
Тихо падают Звезды на Скатерть.

Весь Ночной звездопад в Узелок — собери
И не трать больше Сил…


Лотосные Стопы Королевы

Гуляют по Берегу Девы,
Гуляют по Берегу Парни.
У Лотосных Стоп Королевы
Беснуется Море в Стакане,
И Шхуны, кивая кормою,
Теряются в Бездне Стакана
И Волны, целуясь с Луною,
Рождают Себя из-под Крана.
А рядом — Угрюмый Сантехник —
Хозяин с разбитой Судьбою;
В Театре он был Пиротехник,
Сейчас он молчит сам с собою.
Он ждет Королеву Непала,
Чтоб Море Ей сделать на Кухне,
Но что-то на Сердце — упало,
И Мысли о Котовой Дуне,
Ушедшей вчера на Рассвете
На Шхуне злосчастного Флинта,
Осталось теперь на кассете
Ее Личико, Тыковкой болтающееся на тонкой Шее
И Ушки Пельмешками липнувшие с Боков…


Самурайское

Какает Собачка, милая такая, смешная.
Хочется взять Ее на Руки и погладить.
Только Взгляд у Нее, как у Самурая,
У Которого Живот расслабило, и гадить
Он не может на Людях, посреди Дороги.
Он — Воин, воспитанный Братством Героев,
Которые какать, так просто, не могут,
Чтоб без Тревоги за Совесть Свою, без Настроев
На Жизнь Лучшую, когда спокойно
Можно какать Рисунками, курчаво,
Под Флагами, реющими стройно
Над Дворцами, стоящими величаво.


Скакалка и Асфальт

Бьет Скакалка по Лицу Асфальта,
Сухо, хлестко, в Резких Обертонах.
Молча плачет Он, и Струны Альта —
Звуки Скрипки стонут на Балконах.

Детские Восторги Красноречья,
Всплески Междометий — Сном укрыло.
У Асфальта — Новые Увечья;
Старые — Дождем давно отмыло.


Летний Вечер

Лето. Июль. Двадцать ноль-ноль.
Сосед под Балконом моет Машину,..
Звуки Шансона ломают Стропила,..
Колется Шифер, Осколки — в мозги
Вместе с Шансоном. Мечется Боль
В Голове от Сюжета. Хочется в Шину
Метнуть Томагавк. Только Судьба меня обделила,
Вставив поспешно в Другие Круги,
Молча вручив и настырно Странную Роль…


Фрагментарно

Поднебесный Планетарий показал Весьма Достойно
Широчайшие Дороги для Побега от Расплаты;
Предложенье показалось Трансцендентно-Непристойным,
И Боязнь слегка боялась за Больничные Палаты.

Режет Тело Свет Лучистый, режет нежно, не наглея,
И Фрагменты раздирает Счастье Боли и Порока;
Но кидается на Парня, от Экстаза, Галатея,
И молчит, взирая сверху, одуревший Дэва-Лока.

Фрагментарно, без Надрыва, чей-то Голос восклицает,
Хрипоту Свою скрывая от Рассерженных и Грустных.
Он, возможно, нас упорно, без Подвоха — порицает,
Даже если мы и верим, только лишь в Форматах Устных.


Осенний Маркер

Маркером маркирую Любовь и Осенние Листья;
Маркером маркирую Ветер, Тебя и Осень;
Маркером маркирую Дождь, себя и Укрытья,
Где скрыты Маркера Тайны, и в Тучах — Просинь
Маркирует Серое Небо Цветом Глаз Твоих,
Зовущих в Листву Багрового Покрывала,
Размером, пригодным для нас двоих,
Но, кажется, нам и Этого — мало…


Сокрытость Реестра

Раскололся Стакан, и Осколки Стекла, словно Слезы,
Растеклись врассыпную по блестящему Телу Паркета.
На Столе в беспорядке лежат онемевшие Розы,
Виснет Свет от Луны за Уснувшим Окном до Рассвета.

И купается Мысль, погружаясь в Мелодию Блюза;
Луч Луны преломляется Звуком Ночного Оркестра,
А Осколки Стекла, сохраняя Интимность Союза,
По Паркету плывут, отражая Сокрытость Реестра.


Чтобы смыть…

Скалилась Скала у Скалы,
Ветер разносил Странный Ор.
В Небе между Скал — лишь Орлы
Чертят в Круге Круг — Свой Узор.

Чистый Небосклон без Утех,
Ярость затаил до Времен,
Тех, Которых нет, как на Грех —
Больше нет Вождей и Племен.

И стелился Звук меж Камней,
Расчищая Тропы Вождей;
И Скала у Скалы много Дней
Вопрошала Мантру Дождей.

Чтобы смыть Тропу из Времен,
Когда Ветер Пел, — не Орал,
Но закрыли Орлы из Племен
Путь Назад и Вперед между Скал.


Кровавый Пир

Раненый Арбуз на Столе,
С Раной Кровавой в Боку.
По Плоти Ножа стекает
Сладкая Струйка Нежной Крови.
Ее лижет Серая Муха;
И, впадая в Экстаз
От Кровавого Пира,
Слегка привставая на Задние Лапы,
Танец Вампира танцует
В Луже Арбузной Крови.
Сверху — Тень от Рук и —
И — Удар…
Брызги Крови Арбузной
Поверхность Стола окропили,
Смешавшись с Кровью Мушиной,
Грязного Цвета…

Снова — Короткий Удар, —
Снова Лезвие в Мякоти Тела,
Снова Капельки Крови
На Устах у Арбузных Вампиров;
Им сладостен Миг Наслажденья…


Жара

Ночью был Дождь. Не давал уснуть…
Я сплю на Балконе, словно Турист,
Только с Женой.
Трапики лучше Матраца — гигиеничней и суше.
Спим на Подушках из Гречки —
Очень полезно для Мозга, Волос и Лица, —
Если в порядке Они и без Каши,..
Каши в Мозгах…
Гречневой Каши. Только не сваришь Ее,
Она Шелухой предстает… в Яркой Подушке.
Там же, где надо — в порядке Система,
Без Шелухи и Разлада…
Мучаю Комп, запущен Касперский,
Связь на Три Джи, хотя и не быстро;
Опять — удаленность от Центра…
Жду Сто Процентов своих — Вирусы сдохли,
Или плутают в других Компсистемах.
Солнечный Диск жарит нещадно.
Ты — вне Его, но Он Сковородкой Горячей
Гладит Балкон от Жара распухший,
Как Бочка Душистого Пива.
Мухи теряют Сознанье. Дорогой Единой —
Все — в Коматоз, Лапами — вверх…
Нежно подул Ветерок, стало полегче.
Лето, Балкон и Жара…


Беспринципно

Я Строфы Чувств вырезаю из Камня;
Я Строфы Ума лью из Металла;
Мои Ступни полируют Ступени в Небо;
Ладони возжигают Костер среди Звезд.
Мой Взгляд уперся в Пустые Пространства,
Где Свет еще не ласкал Взоры;
Мои Поцелуи пусты и холодны,
Без Жизни и Страсти,
Как Взор, не нашедший Знакомых Объектов.
Но я — беспринципно лишаю Наивность
Воззрений Чужих — возможности жить,
Чтобы не мучить себя и Тех, Ошалелых,
Что Правды боятся, как Зеркала Хворый.
Жесток я? Возможно! Но Силы Пракрити
Себе не позволят Кошачьего Писка
И Визга Толпы пред Пожаром,
В Котором Огонь осушит Их Слезы,
В Котором Огонь очистит Их Души,
В Котором Огонь разбудит Их память,
И Страсть к Бытию исчезнет Навечно,
Растает в Огне, будто Лед…
И Тайны Эфира откроют Границы…


Rock-n-Roll

Плавя Воздух на Исходе Лета,
Сжигая Страсти Прежних Дней,
Срывая Мысли со Старых Столбов,
Утром, в Августе, над Прудом,
В Тишине Леса Вокалом Взорвался —
Rock-n-Roll в Конце Боли
И Правды, упавших на Сердце
Тех, Кто Назад не отступит —
Так надо…
Вокалом Пластается Звук
По Оврагам, и Вторят Цветы
И Трава —
Это Rock-n-Roll в Конце Боли
И Правды, упавших на сердце…


Эллинги

Белые Яхты в Затоне,
Эллинги настежь открыты.
Машут Липатовой Тоне
Парни, Сердца Чьи разбиты.

Лижет Волна Стопы Тони,
Лижет и тихо плюется;
Волны — не Люди, не Кони, —
Им все и так обойдется.


Три

Три Белых Листа на Планшетке,
Три Мира, еще не рожденных,
Три Мира, подобно Кокетке,
Чаруют Себя и Влюбленных.

Влюбленных, Которые страстно,
В Порыве Надежды и Страсти,
Ваяют Стихи и прекрасно
Их режут на Мелкие Части.

Куски раздают Проходящим,
Их радостно Те поедают.
Склоняется Небо к Просящим,
И Тучи в Душе пропадают.

Три Белых Листа на Планшетке —
Три Мира, рожденных в Неволе,
Три Мира, подобно Кокетке,
Жалеют о Собственной Доле.


Пальцы и Канифоль

Небом списана Жизнь ―
Нет Человека, Всуе.
И ― Чередою Тризн ―
Тучи,.. Как Пчелы в Улье.

Пальцы и Канифоль,―
Чтоб не скользила Жалость.
Небо закрыло Пароль,
Даже Надежду на Малость.

Жалкую Малость Вина,
Чтобы увидеть Дорогу…
Выпью Остатки до Дна
И растерзаю Тревогу,

Рвущую Солнечный Диск,
Молча глотая Обломки.
Риск. Только явленный Риск…
Только Канаты Все ― Тонки…

Пятятся Глупые Мысли.
Слезы и Новые Тризны…


Морской бой

Торпедоносец по линкору —
Торпедой — ниже waterlinii.
Смесь Масла и Гари,
Дизтоплива и Крови…
Экипажу бы — за Борт впору…
Вода — Лед; Лица — в Инее.
Море и Небо — Цвета Киновари,
Только Герой-Боцман супит брови…


У стены плача

Я дам Тебе Ключ от Музыкального Ящика:
Включи мне Музыку о Бесконечной Радости,
С Мелодией… Нежной, но чтоб — Металлика. —
Металлика Фраз в Твоей Лукавости…

Рубила Ритмом Плавным по Нервам Холодным,
По Косогорам Жизни, катясь к Подножью Трона,
Где восседает Правитель с Ликом Позорным,
По которому не прочтешь ни Слова. И Мамона,

Касаясь Устами Этих Ликов, Которые — ждут
Его Поцелуев, кидает Их к Стопам нежно,
Как Воин, забывший о Смерти, бросается на Редут,
И раненный, Глаза закрыв, плюет, небрежно

В Лицо Врагу — Последней Черте у Стены Плача,
По которой, как Муравьи, Слезы ползут,
Только — Вверх, бесшумно судача
О Дне Судном, и больше не ревут

Трубы — Песнь о Гибели Слез
Не нужна вовсе; лишь Каблуки
Чеканят Шаг. Сладких Грез
Мы все — лишены и прячем руки,

Запачканные Илом Болот Стоячих.
И Тучи — низко, цепляясь за Крыши,
Рвутся на Части; и нет Парней, тех, Горячих,
Которые как Соколы, но не Мыши…


Дорога уходит в Ничто…

Космическая Пасть хлебает Суп Миров,
И Звездный Винегрет ползет по Пищеводу,
А Млечный Путь пасет Космических Коров,
И Водолей несет Космическую Воду.

А между тем, теперь Дороги Все — в Ничто,..
Как хочется в Ночи опять Забыться страстно;
Свернуть Куда-Нибудь и сунуть Взгляд в Пальто,
И Мыслей Рой Пустых не бередить напрасно.

Дорога уходит в Ничто…
И хочется, хочется страстно
Свернуть Куда-Нибудь… Вправо,..
Но Мысли роятся напрасно,
Как Мухи над Грязным Столом;
Лишь Крики: «Брависсимо!.. Браво!..»
Стремятся в Покои негласно,
И стынет Луна за Окном…

Дорога уходит в Ничто…
И кружится, кружится Ветер,
И сеется, сеется Морось
Над Темным Пустым Переходом…

То Осень Слезами смывает
Всю Горечь Уставшего Лета,
И Что-то настойчиво гложет,
И Что-то пытается Где-то…

В Груди, под Осенним Налетом,
Уставшим от Горечи Лета…


Тучка и Котенок

Тучка с Котенком… по Крышам.
Ветер и Провода…
Лапки гуляют по Нишам,
Встроенным Навсегда
В Серые Стены Бараков —
Фирменных… до Небес;
В Них пожирают Раков…

Стонет Осенний Лес,
Сбросив Листвы Покрывало;
Тучку с Котенком зовет,
Плачет надрывно, устало;
Плач, словно жуткий Полет
Нервов разорванных Ветром,
Спутанных на Столбах.
Тучка целует Котенка:
Нежный Нектар на Губах.


Царица Савская

Я напишу Красивый Стих
Про Белые Березы,
Пока Желаньем не утих
Мой Ум, являя Грезы
Про Синеву над Крышей Дома,
Про Красоту Чудесной Розы,
Про Дыры от Ударов Лома
В Заборе Каменном Соседа,
По Факсу славшего Угрозы.
Сосед рыбачит до Обеда
В Ведре на Кухне у Соседки,
Торчащей вечно у Беседки,
Построенной Царицей Савской,
Гулявшей у Пруда…
Под Желто-Серой Рваной Маской…
Тогда в Пруду текла Вода.
Теперь течет Ручей Вина.
Царица больше не Одна…
Кентавры к Ней заходят в Гости
И у Ручья Играют в… Кости,
Покрытые Зеленой Краской.
Их Взгляд укрыт Нелепой Маской
Тех Таинств, что забыты нами…
Мы, как-то, увлеклись Курями…
На Рынке продаем Яйцо,
Что б Савской подарить Кольцо…


Ноготь

Ноготь лакает Экзодерил,
Бесполезно пьянея от Гадости.
На Поле Боя я повредил
Палец Большой, и Без Радости
Кромсаю Его то Топором,
То Стамеской, сдирая Грибок.
Может по Пальцу Железным Ведром,
Или, взведя Курок,
Отстрелить Полпальца с Ногтем
И, Сдав Его в Эрмитажный Музей,..
По Батарее, случайно, Локтем…
И, не виня Друзей,
Четко понять Силу Повадок,
Тех, Кто опять за Спиной;
Чтоб полежать меж Звездных Грядок
С Радостью Неземной…
Молча, жуя Стручки от Фасоли,
Выбранной для Супов.
Палец — Фантом, лишь странные Боли,
Словно Замки от Оков,
Нежно сплетенных вокруг Сухожилий,
Рваных, как Старый Ремень.
Вянут Головки сохнущих Лилий …
Только полить мне Их — Лень…


График Ласки

Моя Постель ― Старый Пол и Трапик…
Мое Небо ― Потолок Драный…
Моя Библия ― «Москва ― Петушки»…
Моя Мелодия ― Звуки Флейты Мадхусуданы…
Мое Знание ― «Станцы Дзиан»…
И когда Сель Вселенский, достав Свой График
Из Широких Штанин Майи Надменной,
Нас нежно будет ласкать по Периметру Бездны,
А График Ласки, как ни странно, ― Рваный, ―
Нам не придаст это Сил, хотя Нежность Любим,
Которой будет в Избытке, ибо Горшки нужны,
Чтобы складывать Бездну и Нежность,
Сохраняя Их для Потомков…

Час Промедленья вонзится Извне
В нашу Усталость, навязанный Свыше.
Молча представив График,
Мало что значащий ― важен Итог,
Без Которого гибнут Решенья.

И что же?..

Да просто, Свет Лучистый скачет Цугом
По Просторам Между Днями.
Режет Тенью Между Ними,
Как Топором по Маслу ― Мягко.
Только каяться Не Надо
У Столбов Застывших…

Не Надо!..

И… Вновь… наступаю на Чьи-то Грабли…


Портрет Истинного деточки

Посвящается Хихусу

Сегодня, Вчера, Послезавтра, Всегда…
И Ночью, и Днем и в Метель…
Он, вновь, ощущает Всю Радость Тогда,
Когда в Стену ломится Дрель…

И если, от Скуки, Взрывная Волна
Накроет Вселенский Простор.
Он: «Вау!» воскликнет. «Сегодня Сполна
Шарахнуло Небо в Забор!..»


Хоботы

Из Времен Древних, Мозгами Забытых,
Вьются Плавно, трубя в Небеса;
Между Глаз, слегка закрытых,
Обдувая Свои Телеса

Пылью Планет Далеких Галактик,
Меняющих Лики из Века в Век,
Скрывая Тайны Фривольных Практик,
Которые знает лишь Имярек…
И, молча, обняв Вселенское Древо,
Корни — дерут, как Сухую Тряпку;
Хозяин, сверху: «Давай! Налево!»
Они: «Вперед. Весь Ствол в Охапку…»

И — Вправо… В Реку, к Таким же,
Чертя по Глади Знаки Событий.
В Брызгах Созвездий Им кажутся ближе
Скрытые Тени Небесных Укрытий.


Дождь по Косой

Всем — Вперед!..
Всем на Общую Стройку!..
Будем строить Всеобщее Счастье!..
Успевать по Утрам на Вселенскую Дойку,
Чтобы выполнить План по Надоям…

На Краю Котлована… Желаешь Спасенья?
Дождь — по Косой, Рыжая Глина раскисла.
Вязнут гадко Подошвы Сандалий,
Как Предвестник того Наслажденья,
Что Блефует как Сон перед Утренней Явью.
Только Дождь — по Косой.

Всем — Вперед!..
Всем на Общий Обед!..
Будем Ложкой хлебать Всеобщий Рассольник!..
Успевать по Ночам отличать: где же Явь, а где Бред,
Чтобы вечно молчал Одуревший Полковник,
У которого Лик, словно Мятый Сапог.

По Лестница Старым… Желаешь Куда-то подняться?
Дождь — по Косой; очень скользки Ступени.
Нет Опоры, и скользят Подошвы Сандалий,
Как Предвестник Желанья Прорваться,
Что Блефует как Сон, перед Утренней Явью.
Только Дождь — по Косой.

Всем — Вперед!..
Всем за Общей Любовью…
Без которой нет Смысла лизать Сапоги Фараонов.
Всем — Любить!, наслаждаясь полученной Ролью,
Не ломая Массивность Опухших Пилонов,
От Пивных Рассуждений о Величии Арок Подпружных.

На Грязных Перилах… Желаешь Ладоням дать Отдых?
Дождь — по Косой; Грязь, как Тесто, липнет к Ладоням;
Ждать — Бесполезно, Дверь никто не откроет,
Как Предвестник Конца, с Кратким Мигом на Продых,
Что Блефует как Сон, перед Утренней Явью.
Только Дождь — по Косой…

Всем — Вперед!..
На Всеобщий Молебен пред Небом!..
Хотя День, Вперед, а то Небо не пустит…

Только Дождь — по Косой…

Только Дождь — по Косой…

В Комнате с Драным Потолком
От Страха Бетонирую себя…

Только Дождь — по Косой…


Широчайшие Мышцы Спины

Я кидаюсь, как Пес, на Глухую Тоску.
Сны — Гвоздями в Забор…
Пусть Доска Кровоточит — Смолою…
И на Мокром Песке, Волосок к Волоску,
Под Холодной, Бесстыдной Луною
Разложу Шевелюру Свою…

Широчайшие Мышцы Спины сокращу посильней,
Не то Камни вопьются, как Стрелы,
Гравируя на Ребрах Свободный Узор.
Мой Потерянный Взгляд между Звездных Углей,..
Я Бесстыдной Луне отсылаю Укор,
И в Песок — Кулаком…


Аста-Чала

Опять журчишь, Слюны набрав в Гортань,
И в Голень — Лбом, массивным, как Полено…

У Странной Дороги на Озеро Странное…

Никак не привыкнем к Дороге и Озеру
За Полем, Сошедшим с Ума от Предательства,
Тебе разыскали Мы Место Укромное…

Наш Мудрый Единственный Друг,
Ушедший, как Луч, в Безмолвие Вечное…

Попытка Вторая лишь Боль Проявила…
И в Памяти — Лик на Капоте Машины…

Драконы Огня забрали Коробку,
А Шарик навечно застыл без Движенья…

Остался День Майский на Сердце…
И Снег Октября на Плечах…


Восточная Бесконечность

Тень от Забора по Восходящей в Небо.
Жизнь после Жизни, с Надеждой, — приемлю.
Тень от Забора по Нисходящей — в Землю.
Смерть после Смерти с Эффектом Плацебо.

В Небо, — Бульдозером; Взгляд — Призраком Фурии,
Нежно рванул Синеву Непорочную.
Веками сжав Бесконечность Восточную,
С Западным Ветром, крутящим Теллурии.


Гита

Твои Поцелуи и Лапки на Шее…

И Смерть на Подушке у Лица Моего…


Вдоль Лагуны

Бродят Ступни вдоль Лагуны…
Солнце палит Огнеметом;
Песок, как дно Сковороды — Холоден.
Мерзнут Ступни…

Бродят Бедра вдоль Лагуны…
Медленно Снежинки Хороводят;
Песок, как дно Сковороды — Пылает,
Волосы — Дымятся…

А где Голени?
Солнце сменилось Светилом Ночным;
И Голени под Лунным Сиянием — Синеют.
Они не Страдают по Желтым Песчинкам.
Им не Жарко, не Холодно,..
Но Волосы — Дыбом…


Шествие Масок

Скольжу по Краю Тени от Бездны.
Взгляд, цепко ― за Потухшие Звезды.
Рамки Условий Полетам тесны.
Тени чертят Пустые Борозды…

Платим за Тайну Дикостью Клятвы,
Криком Звериным ломая Устои.
Черные Звезды ― Тайные Жатвы ―
Света и Тьмы Немые Покои.

Скольжу по Краю Тени от Бездны.
Взгляд, цепко ― за Потухшие Звезды.
Рамки Условий Полетам тесны…

Ласково вертится Сделка меж Нами,
Но, несомненно, Вращенье ― без Смысла.
Крутятся дико, как Снег над Полями,
Графики Крика ― Изгиб Коромысла.

Скольжу по Краю Тени от Бездны.
Взгляд, цепко ― за Потухшие Звезды…

Взгляды уперлись в Прореху на Своде.
Небо стыдливо Моралью укрылось.
Шествие Масок ― Архив на Свободе.
Горькое в Тайном Мерзко забылось.

Скольжу по Краю Тени от Бездны…


Зачем?

А.С. Пушкину

Моя Любовь сошла с Ума,
Взломавши Тайники Порока.
Одна на Сердце Кутерьма;
Душа желает вновь Урока…

И в Грязь Лицом бросает Личность,
Вздевая Руки с Криком к Небу.
Мешает жалкая Публичность,
Набор Поступков — На потребу.

Но силится Холодный Ум
Свести на НЕТ сих Чувств Усталость,
И ломит Голову от Дум,
А до Черты осталось малость.

Растащит Небо по Частям
Останки брошенных Сомнений;
И лишь Страданье по Вестям
Из Точки ТОЙ, где нету Мнений.

Освободит Усталый Ум
Свою Ослепшую Душонку,
И лопнет Голова от Дум,
А Капли Крови — на Клеенку.

У Черной Речки Белый Снег —
Родня Царей и Менестрелей.
Усталый Век и Невский Брег
Не защищают от Дуэлей…


Крупный Аспект

Раструбом Небо в Лицо…
Крупный Аспект — вам Ситуация;
Чувства в Залог?
А с Бриллиантом Кольцо?
Совести жалкой Кастрация,
Страхом пришла на Порог.

Раструбом Небо в Лицо…
Крупный Аспект — Действия Ваши;
Продана Яхта?
А с Изумрудом Кольцо?
Ваша Звезда — у Параши,
Там Вечная Вахта.

Раструбом Небо в Лицо…
Крупный Аспект — Воля Героев;
Мечутся Птицы?
А с Хризолитом Кольцо?
Рушатся Стены Устоев,
Пылью покрыты Ресницы.

Раструбом Небо в Лицо…
Крупный Аспект — Слезы Уставших;
Криком Пространство Крушат?
А с Феонитом Кольцо?
Стоны Безликих Упавших
Целей Своих не решат,
Только Часы не спешат.


Соединительный Шнур

Две Мои Головы ― Носами ―
В два Обстоятельства разных…
В Мир Напряженья ― Усами
Тычусь. Токов Напрасных
Вокруг ― Тьма, но я ищу Свои Токи,
Которые текут по Нервам Мира.
И Прежних Напряжений Уроки
Не беспокоят. И я не ищу Кумира
Лукавого, как Напряженье в Сетях,
Кормящего нас Сбивчивой Волей.
Держа Искры Слова в Горячих Горстях
Ладоней, и, не найдя Паролей,
Силой направлю Поток Стихийный
Через Сердце Свое, во Вне.
Если, конечно, Импульс Сильный
И нет Препятствий на Той Стороне…


Книжный Стеллаж

Крышей дерет Губы Небесные молчащие
До Боли, до Крика… Молчащие, как Герой,
Перед Смертью. Только Взгляды, Сверлящие,
Немых Обликов, и Тишина над Горой,
Уходящей Вершиной в Чей-то Шепот,
Покрывающий Вертикальность Среза Корней
По Горизонтали, по которой Направленный Топот
Разлетается Комьями Мыслей — Коней.


Узкий Кролик

Вы просили Свою Девочку, чтобы Она
Не МАЗАЛА Вас Словом «ПРОСТИ»?
Я, уходя в… Пенал Своего Окна,
Страху не давал расти…

До Пределов Отчаяний Гадких,
Дерущих Горло Колючим Комом.
Но Ухмылки Ротиков гладких
Полируют Сердце — Ломом.

И ВОПРОС восставал, как Трава из Грязи,
Согнув Позвоночник, опершись на Кочку
Это УЗКИЙ КРОЛИК, выстроив норные связи
Наблюдает за мной, превратившись в Точку…


Широкий Кролик

В Пене Прибоя Песок намокал,
Теряясь Сыпучестью Сказок.
Солнечный Локон нежно ласкал
Реснички Опущенных Глазок.

Парился День словно Сдобный Пирог,
Ловко Боками вращая
КРОЛИК ШИРОКИЙ, словно ВАН ГОГ
Холст свой в Шедевр превращая,

Тысячи Солнц засветил на Холсте,
Сжав Их в ПОДСОЛНУХ СУДЬБОЙ,
Только Песок, по Своей Простоте,
Мокрый остался Собой.


Средний Кролик

Возможно ли схождение Параллельных
На плоскостях стоящих под Наклоном?
Возможно ли в Активах Запредельных
Воззвать к Числу, Царящему над Кроном? —

Где СРЕДНИЙ КРОЛИК Взглядом Режет Плоскость
Уверенно, без Лишнего Движенья.
Континуум, меняя Свою Броскость
Мотается по Факторам Мгновенья.

Ложится Снег на Горные Вершины,
Белит Усталость Каменных Макушек,
Но СРЕДНИЙ КРОЛИК нежно гладит ШИНЫ,
Лежащие на СКЛАДЕ между УШЕК.


Пир во Время…

Горит Звезда на Темном Небо-
Склоне, застывшем под Углом,
В Таинственной Ночи, где Небо-
Жители, разлив по Чашам Ром-
Античности Седой, Героев воспевают.


Очень Холодная Погода

Чувства —
Частоколом Замерзшим,
По…
Белому Полю.
Мысли —
Сквозь Частокол —
На Волю
По…
Цветам и Травам,
Поцелованным Снегом
Равнодушным Поцелуем.
Аллилуйя Холоду! —
Хранителю Равнодушия,
Держащему Погоду
В…
Своих Объятиях,
Как положено,
По Роду
Его Занятия.


Жестяная Банка в Колизее

Твой
Свод Небесный —
Непробиваем Светом,..
Луч Света
Калит Жаром
Твой Желудок,
В
Котором варится…
Некий Конгломерат
Путаных Мыслей,
Плетущих
Ком Обстоятельств,
Слегка игривых,
Но…
Злых по…
Сути Своей.
Гладкость Формы
И…
Блеск Фактуры —
Пугают…
Но…
Я загляну
В…
Душу Твою,
Которая —
Вне Формы
И…
Блеска…


Флисовый Плед

Синтетическая Бодяга нежно гладит Эпителий.
В Крупную Шотландку Поле растатуировано;
Неуловимо легки, как Менделеевский Гелий,
Его Ласки, и Тело мое расформировано
На Клеточные Чеки Ярких Тонов,
Жаром бодрящих в Холодное Утро
Когда рассыпаются Обители Снов,
И ты надеешься на Чудо, как — Будто.


Выцветшая Стена

Исцарапана, Зацелована…
Волевая структура — утеряна.
С Постоянством Тупым — размалевана,
И во Взгляде Своем — растеряна.
Хамовитая Пыль — по Ресницам.
По Плечам — Следы от Утех…
Кирпичом Печать — по Десницам.
И не Боль. И не Крик. И не Грех…


Моя Курукшетра

Нежно стекает Свет по Плечам,
Лаская Уставшие Руки.
Где и Когда по Тревожным Речам
Плакали Крепкие Луки?..
Плакали — Здесь, за Кудлатой Горой,
Слышавшей Стоны и Крики,
Той, Позабытой Вовеки, Порой,
Острой, как Старые Пики.
Нежно стекает Свет по Лицу,
Лаская уставшие Веки.
Где и Когда на Умершем Плацу
Слезы струились, как Реки?..


Кенгурятина в Соусе

Про Терпкое Вино писали все.
Я расскажу про Водку из Горла;
Но слышу: «Друг, сложи о Колбасе
Убойный Стих с Пегасьего Крыла»,

Что Скрытностью опасен для Простых,
Укрытых Тюлем цвета Старой Кожи,
Которые, средь Зарослей Густых,
Сидят и корчат Сказочные Рожи.

Разбавь Экотерику Пивом,
Селедки добавь для разгона.
На Стикс приходи похмелиться,
Пугаясь Байдарки Харона…

Не мучайся с Биткой с Похмелья,
Играя с Девчонками в Классы.
Не стой, оттопырив Карманы;
Девчонки — Дворовые Асы.

Раскрытие Мира приходит, конечно…
В … Шестнадцать…
Ты мечешься в Богом забытой кровати;
Младые Уста слюнявят до Боли Подушку,
Уставшие Чресла — блефуют,
Но в Рамках Трусов от Версаче…

Господа! Господа!
Я — Гурман! Мне подайте простой
Кенгурятины в Соусе…


Компьютерная Мышь

Графика Мысли — Пища для Крыски.
В Кашке Инета Зубки гуляют.
Режется Плоскость Сайтовой Миски.
Глазки, как Угли, — Искры пуляют…


Избыточные Мощности, или
Пре-Космическая Сиська

Окупятся Избыточные Мощности
В Пределах Досягаемых Высот?
Возможны ли Стандартные Оплошности
В Тройном Числе на Уровне Пять Сот?

Пять Сот — в Пределах Рамок Улья,
Мизерная Амбиция для Меда,
Но если Сотами, вдруг, станут Стулья, —
Нарушится Вселенская Погода.

И будут Солнца вянуть без Причины,
Не получив от Главного-По-Списку
Того, Что скрыто в Криках из Пучины,
Сосавших Пре-Космическую Сиську.

История закончится — Внезапно:
Откроются Пределы Всех Высот.
Стандартность заблудилась, Вероятно,
В Тройном Числе на Уровне Пятьсот…


***

Пыльным облаком по дороге.
Паром обдавая. Взмылен,
Как футболист в матче важном.
Волооким взглядом, как стрелой
Амура, — во влюбленное сердце —
Как прекрасен ты в своем галопе!
И даже тогда, когда Осенью
Яблоки бьешь копытом…
И Осенние яблоки виснут
На твоих боках…
И ты снова — пыльным облаком —
По дороге,
Сбрасывая яблоки со своих боков…
И яблоки взлетают к Солнцу,
Становясь Новыми Планетами…